Институт, по мнению специалистов, был сильным, поскольку несколько лет на его базе работали учёные и преподаватели Военно-медицинской Академии, у которых было чему поучиться. Общие клиники, преподаватели, которые долго не возвращались в Ленинград, а некоторые остались жить и работать в Самарканде. Будучи клинической базой академии, огромный авторитет завоевал Гарнизонный военный госпиталь – до последних лет существования СССР попасть туда на консультацию или на лечение считалось верхом успеха.
На вступительных экзаменах в институт Равкат Хананович - химик, друг отца, гонял меня на экзамене и поставил четвёрку. Она была единственной из четырёх экзаменов. "Отец химик, ты должен знать химию в два раза лучше, чем остальные". Он не знал, что с родным отцом я не жил, и не живу.
Запомнилась выдающаяся личность популярного в городе человека, любителя выпить, но прекрасного лектора любимого студентами, профессора Туркевича Бориса Вербасьевича, дважды доктора наук - медицинских и биологических, заведующего двумя кафедрами – анатомии в медицинском институте и анатомии позвоночных в УЗГУ, где заведовал кафедрой органической химии и был деканом биофака мой отец.
Профессор удивительно интересно преподавал «скучную» науку, чередуя яркие факты и анекдоты, приходил на лекции, порой еле держась на ногах, ставил точки над латинской буквой «i» на доске далеко в стороне от самого слова. Ходили слухи, что во время войны он пил спирт из анатомических препаратов, заменяя его формалином. Ему хронически не хватало двух профессорских зарплат, так как все алкоголики и нищие точно знали, когда получка, поджидали его, чтобы попировать, он не скупился. Бывало, что его обнаруживали на улице, в клумбе, в арыке, но всегда поднимали и провожали домой. «Не место красит человека, а человек место», - говорил он в этих случаях. Последние годы отец и он дружили. Приезжая в отпуск, мне «повезло» под руки провожать его домой вместе с отцом, отец мог выпить много, не пьянея. Меня уже не было в Самарканде, когда Туркевич умер, говорят, хоронил его весь город – интеллигенция, профессора и преподаватели, студенты, алкаши, хулиганы и нищие.
Четыре курса института - годы в материальном плане не лёгкие, были, конечно, прекрасными в других ракурсах. В институте я оказался, сам того не ожидая, на виду. Кто-то втянул меня в общественную комсомольскую работу. Зам. секретаря комсомольского бюро на первом курсе, секретарь - на втором, зам. секретаря комсомольского комитета института - на третьем, и первый заместитель на четвёртом. До тех пор пока не перевёлся продолжать обучение в Академию. В этот период было принято, что секретарём комитета комсомола должен быть обязательно член партии. Им был Эдуард Сергеевич Аветисов, учился на два курса старше нас, впоследствии заместитель директора по науке НИИ глазных болезней им. Гельмгольца в Москве. Кстати его сын Сергей Эдуардович перегнал отца на ступеньку, став директором НИИ глазных болезней РАМН и академиком.
Контроль посещаемости занятий и успеваемость, спорт, художественная самодеятельность, организация демонстраций, хлопковые компании, агитационные мероприятия, в том числе на выборах - и это, наверное, ещё не всё, чем занималась комсомольская организация. Кипела жизнь, здесь мы набирались управленческих навыков и опыта общественной работы. В жизни они пригодились не один раз. В 1949-51 г. в институте родилась традиция проведения соревновательных общеинститутских вечеров художественной самодеятельности. Комитет комсомола определял победителя. Прообраз КВН.
Последний месяц в институте совпал с врачебной практикой после 4 курса в районной больнице города Шахрисабз. Это место связано с рождением Тамерлана. Здесь есть памятники старины, относящиеся к тому периоду. Железной дороги нет, не очень оборудованное автомобильное шоссе проложено через перевал Аман-Кутан на высоте 3000 метров над уровнем моря. По нему на грузовом автомобиле добирались до места практики, на остановках можно было подойти к леднику и в летний зной взять в руки настоящий лед. По пути на перевал был детский туберкулёзный санаторий.
Больница, в которой нам предстояло поработать, была по тому времени достаточно оснащена, а её лицо делали специалисты. Выделялся заведующий хирургическим отделением Шахризябской районной больницы доктор Кулинич (имени не помню). Нам казалось, что он всё мог, многому нас научил, много консультировал, некоторые с ним даже оперировали. Самостоятельно принимали роды. Видели много, даже пострадавшего от укуса каракурта. Отличная практика.
Из отдалённого кишлака поступает национал - мужчина среднего возраста, бледный, ослабленный, теряющий временами сознание. Оказалось, что у него длительное кишечное кровотечение. Больному перелили последнюю в больнице кровь. Состояние не улучшалось. Кулинич обращается к нам - сдать кровь, но нужна только первая группа. У моей будущей жены Нины Багровой такая, она согласилась. Не помню, сколько перелили крови, но всё оказалось напрасно. Вскоре мужчина скончался.
Как-то доставили труп молодой женщины с множественными ножевыми ранениями, поскольку Кулинич был и судебно-медицинским экспертом, мы вместе готовили акт экспертизы. Лица погибшей я не запомнил, но ей не было ещё и 18 лет, подверглась "наказанию" за какую-то провинность перед исламскими законами.
Были и анекдотичные случаи. У пожилой женщины с пищевым отравлением, поступившей вечером, никак не удавалось промыть желудок самым простым способом без зонда. Попросили Сашку Безрукова, он из этого города и только пришёл из дома, где видимо был ужин с гостями, дыхнул на больную, её тут же вырвало.
Запомнилось много бытовой экзотики. Во дворе больницы протекал большой арык или маленькая речка. На берегу был наш пляж – крошечная полоска речного песка, спали у ручья, на кроватях снабженных пологами, болтали, шутили, балагурили до полуночи.
Через много лет, уже командуя факультетом в составе комиссии Министерства обороны, побывал в Самарканде, в Аман-Кутане, на перевале. Нас пригласили на праздник. Здесь впервые зрели процесс приготовления настоящего «бабоба» (в интернете его называют кюр). Национальное блюдо: из разделанного барана, завернутого в шкуру и запечённого в земле, под костром. Прочувствовать по-настоящему вкус без «ящика» напитков невозможно.
Вспомнить всех однокурсников, а выделять кого-то нет оснований. Каждый из них индивидуальность, все - отзывчивые товарищи и друзья, эпизоды, которые пережили вместе, светлы. Расстаёмся с грустью, Обещаем встречаться ...
.
Аббревиатуры, используемые в «Записках» |
